Как же ты напоминаешь своего отца, мой Серёженька, – думала она, – какой ты замечательный!

Маргарита Николаевна находилась в заслуженном отдыхе уже довольно давно. Однако, несмотря на свои преклонные годы, она ежедневно совершала долгие прогулки к детскому саду, расположенном неподалеку. Для того чтобы не выглядеть странно и не привлекать ненужного внимания, она всегда сопровождала свои выходы верным спутником – миниатюрным пуделем по имени Барон.
Каждое утро, после того как с туманной дымкой поднималось солнце, Маргарита Николаевна выходила из своей квартиры и направлялась к ограде детского сада.

Стоя у забора, она с большой сосредоточенностью и вниманием наблюдала за жизнью маленьких детей, играющих в садике. В её глазах загоралась особенная радость, когда она замечала одного мальчика примерно трех лет. Её сердце трепетало, как только она видела его бегущим по площадке, и она изо всех сил старалась запомнить каждое его движение, каждую улыбку.

Этот мальчик, с которым она связала свои мечты и надежды, стал для нее воплощением внука, которого она так жаждала. «Как же ты напоминаешь своего отца, мой Серёженька, – думала она, – какой ты замечательный! Как же я могла подумать, что ты не наш? Ты наш родной, любимый внук!»

Тем временем, Барон, стоявший у забора, явно не разделял её восторга. Сидя у ног хозяйки, он испытывал скуку и нетерпение, мечтая о том, чтобы скорей закончились эти тягостные минуты ожидания. Он лишь молчаливо ждал, надеясь, что вскоре они отправятся в парк, где сможет поиграть и развеяться.
Когда время прогулки завершалось и дети собирались для возвращения в группы, Маргарита Николаевна шла обратно к своему дому. Возвращение домой не приносило ей радости; каждое утро её посещения были тщетными и не приносили обещанного облегчения.

На подъезде к своему дому она снова вела свое привычное ритуальное действие. Села на лавочку, расположенную у подъезда, достала свой мобильный телефон и позвонила своему сыну, Диме. В голосе Маргариты Николаевны звучала трепетная надежда и беспокойство.
— Димочка, привет! Как дела у Катерины? Она позволила нам увидеть Серёжу? — спросила она с нескрываемым волнением.
Дима, по ту сторону провода, ответил с тяжёлым вздохом:

— Мама, мне очень жаль, но Катя не дала согласия. Она не хочет, чтобы вы общались с Сережей. Я ничего не могу сделать. Когда Серёжа был маленький, я мог привозить его к вам, но теперь он подрос и всё расскажет Кате. Мы рискуем устроить большой скандал у нас дома. Я не хочу этого, — сказал он, огорченно и с нотками отчаяния.
Словно в ответ на его слова, Маргарита Николаевна почувствовала, как её сердце сжимается от беспомощности. Она приняла слова сына с горьким пониманием:

— Я понимаю, сынок. Но постарайся всё-таки поговорить с ней, возможно, ситуация изменится? Пожалуйста, попробуй, — в ее голосе звучала неподдельная просьба и последняя надежда.
— Я постараюсь, мама, — ответил Дима с ноткой неуверенности. — Но я не могу гарантировать, что результат будет положительным.
Слова сына как ножом по сердцу пронзили её, оставляя только чувство угнетённой неизбежности. Её надежды, словно хрупкие иллюзии, рассыпались, а взгляд, полон печали и разочарования, оставался прикован к месту, где ещё недавно она находила утешение.

В этот момент, её мир снова погрузился в серую тьму ожидания и невозможности, и она медленно отправилась в свою пустую квартиру, где не было ни смеха, ни радости, только тишина и горечь невыполненных желаний.
Маргарита Николаевна вернулась в свою квартиру, где её ждала однообразная, не отличавшаяся особым уютом обстановка. Стены, обитые старыми обоями, и мебель, давно утратившая свою первозданную свежесть, напоминали о том, как пролетели годы в тени одиночества и обиды.

Каждый вечер она сидела у окна, глядя на темнеющий двор, её взгляд устремленный вдаль, словно там могла скрываться её надежда. Но чем дольше она смотрела, тем явственнее становилось понимание, что её мечты не сбудутся. Каждый вечер её молитвы оставались неуслышанными, и каждый раз её сердце испытывало тот же болезненный трепет, когда она вспоминала о том, что её внук, которого она лелеяла в своих мыслях, оставался вне её досягаемости.

На кухне, после ужина, она с трудом заставила себя поесть то немногое, что приготовила. Голод не волновал ее, и ужин стал лишь формальностью, очередным ритуалом, который она выполняла изо дня в день. Николай Петрович, её муж, давно прикован к постели из-за последствий инсульта. Каждый вечер он прерывал свои немые часы на краткие, изнеможенные разговоры, где главным участником оставалась она сама. Его состояние только добавляло тяжести в её жизни, создавая ощущение постоянного бремени и безнадёжности.

Взгляд Маргариты Николаевны на ночь, когда её мысли вновь возвращались к неудавшемуся общению с сыном, становился всё более угрюмым. В её сознании всё чаще появлялась картинка из того далёкого, казавшегося когда-то таким светлым будущим. В этих мыслях она вновь и вновь проживала те моменты, когда могла бы обнять своего внука, когда её руки могли бы ласково обнять маленькое существо, которого она любила всеми силами своей души. Но с каждым разом эта иллюзия рассыпалась, как песок сквозь пальцы, оставляя её в полной тишине и одиночестве.

По мере угасания дня, Маргарита Николаевна оставалась одна со своими мыслями, ощущая, как горечь от невозможности исполнить свои желания и разочарование от неудач накрывают ее, как холодный ночной ветер. В её жизни не было места утешению, и каждое утро начиналось с той же пустоты, с тем же неисполненным ожиданием.